Но в сценах с Мань и штурманом Шнейдером, когда капитан говорит о самом сокровенном, актер изменяет правде характера своего героя - в его речи звучит театральная интонация, немного сентиментальная скорбь человека, испытавшего неблагодарность тех, кому верил. Это обидно. Обаяние капитана не во внешнем благородстве, но в непобедимой внутренней правде, в душевной тонкости, которая потому и убедительна, что не демонстрируется, а таится под оболочкой нескладного, казалось бы, грубого человека.

Есть в пьесе и спектакле одно весьма странное лицо, именуемое Исторической истиной. Этому лицу, которое превосходно, острогротескно и вместе с тем психологически точно играет В. Зельдин, автор поручил роль своего противника, оппонента. Историческая истина со своей точки зрения издевается над капитаном Йынем и его жизненной позицией. Автор вступает с ней в бой, в котором глубоко запрятанная, но безошибочно разящая авторская ирония решительно побивает философию здравого смысла в ее нынешнем обличье, зло высмеивает убогое, однолинейное мышление людей, почитающих себя реалистами в жизни.

Непривычна сейчас московская театральная афиша: вместо громадной простыни, где бывает поименовано около тридцати театров, на стендах расклеены небольшие листки, сообщающие, что заканчивают гастроли Грузинский театр оперы и балета, возглавляемый Вахтангом Чабукиани, и Свердловская музыкальная комедия. Хозяева разъехались по разным городам страны, иные отдыхают. Впрочем, на все лето оставался домовничать Театр имени Моссовета. И сейчас он играет свои спектакли, в том числе и лучшие, поставленные в последнее время,- Маскарад Лермонтова и Совесть по роману Павловой.

Однако и в пору театрального затишья легко обнаружить интересные приметы жизни московских театров. Приглядимся к анонсам о скором открытии нового сезона: большие плакаты подписаны режиссерами, которые совсем недавно возглавили творческую жизнь некоторых коллективов.