Мы возьмем образ человека, к которому театр относился безусловно отрицательно и хотел внушить зрителю ненависть к нему. Речь идет о полковнике Тальберге. Театр осуждал этого матерого контрреволюционера, агента немецкой военщины, ненавидящего не только большевиков, но и весь русский народ, Россию, однако это было главным образом осуждение морально-этическое. Тальберг в исполнении Вербицкого - сухой, бездушный человек, трус и приспособленец, который, спасая свою шкуру, бежит с немцами и оставляет на произвол судьбы Елену. Именно это подчеркивал театр, именно в этом видел ничтожество классового врага. Не то во Врагах. Создавая образы контрреволюционеров в 1935 году, МХАТ в правдивых индивидуальных характерах дал социальный анализ их сущности и беспощадно осудил их не потому, что они плохие люди, а потому, что они эксплуататоры, люди, живущие за счет угнетения рабочего класса. Этим и объясняется их моральная деградация, ничтожество, трусость, предательство.

В первые годы Октября руководители старых реалистических театров отрицали возможность связи искусства с политикой, в тенденциозности видели гибель художественного творчества. И позднее, уже вступив на путь социалистического реализма, они стойко возражали против обнаженной тенденции. Но политика как воплощение коммунистической идейности, тенденция как сознательное стремление утвердить силы социализма и нанести удар его врагам, партийность как убеждение и совесть художника - все эти принципы социалистического искусства стали достоянием подавляющего большинства работников советского театра.

Пока мы говорили о некоторых важнейших признаках складывающегося новаторства советского театрального искусства, минуя творческие различия в театре, минуя новаторство в художественном выражении новых идей и новых героев, новаторство формы.