Вторая, пожалуй, - музыка, в которую была погружена вся наша семья.

Днем упражняемся мы, дети, поет мама. Приходит из института отец и обычно прежде садится к роялю, чем к обеденному столу. И детство, и юность мои полны музыкой, притом музыкой сугубо камерной. В далеком сибирском городе Томске нет театров - ни драматического, ни тем более оперного; нет, разумеется, и симфонических концертов.

Но наступит день, когда наша семья покинет, наконец, холодную, суровую Сибирь. В середине августа 1921 года мы трогаемся в далекий и нелегкий в те времена путь - на Урал - в Екатеринбург, где отцу в Политехническом институте предложена кафедра. Три «теплушки» уже ждут нас на товарной станции Томск 2-й. Покидаем Сибирь, пожалуй, без особых сожалений. Но ее морозные солнечные и безветренные зимы, полные сверкающего снега, ярко-синего неба, ее короткие, жаркие лета с удивительными лугами, полными крупных ярких цветов, помнятся и сейчас.

Как странно, что цветы в Сибири не пахнут, кроме маленьких, невысоких ирисов, что целыми стайками высовывают свои гребешки среди рыжей хвои могучего кедрача. Даже фиалки - крупные бархатные фиалки Сибири не пахнут. Отчего это?

Сибирь не родина моих родителей - отец Соболевский Петр Константинович - варшавянин, мать Ольга Мартыновна - уроженка Вильно. Что заставило их в свое время заехать так далеко от родных мест, от своих близких, от Петербурга, наконец, где они оба учились? Мама окончила Консерваторию - по классу пения у известного профессора Н. А. Ирецкой, отец... ну, об отце так коротко и однозначно не скажешь... В «роли» студента он пробыл что-то около восьми, а может быть, и больше лет. Пройдя два курса в Горном институте, отец увидел, что ему здесь не удастся получить фундаментальных знаний математики, и уходит в университет на механико-математический факультет. Пройдя и там два курса, он снова возвращается в Горный институт.