С остальными же мать продолжала работать дома, вплоть до 1933 года, когда отец получил приглашение занять кафедру в Московском геологоразведочном институте... и вся семья переехала в столицу.

В Свердловске я устраиваюсь на работу в Дор-профсож (и сейчас не расшифрую это наименование) - пою, пою концерты - и туда и оттуда хожу пешком - но выступать было радостно. Благословенные годы!

Весной 1922 года отправляюсь на гастроли с агитпоездом «Урал». От станций - проселками до деревень, до шахт шли пешком, месили грязь. Усталые приходили, а уходили переполненные радостью отдачи. Хорошо было! Одно теперь смущает - отдавали ли мы Себе отчет, какая огромная лежит на нас ответственность - нести искусство людям еще не знающим его?

Боюсь, что нет. Уж очень как-то весело и легко преодолевали тогдашние трудности, не задумывались о» глубоком значении того, что происходило.

Как-то после одного своего выступления в Екатеринбурге я прошла в зал клуба послушать других. Рядом со мной в кресле сидела молодая дама с очень необычным и совсем нерусским лицом. Едва я опустилась на свое место, как она обратилась ко мне:

- А Константин Сергеевич не разрешает выходить актерам в зал после их выступления.

- Да? Кто это Константин Сергеевич? - довольно небрежно спросила я.

- Как? Вы не знаете Станиславского?

- Кто это?

- Ну, как же можно, - просто захлебнулась от негодования моя соседка, - как же можно не знать Станиславского, основателя Художественного театра?' Как это можно? А я-то хотела идти к вам за кулисы, познакомиться и сказать - уезжайте, уезжайте к нему, в его Оперную студию - там вам надо быть, учиться у него.

- Вы из Москвы? - спросила я.

- Да, я секретарь Уралэкосо сейчас.

Смутившись, что я не знаю к тому же и что такое Уралэкосо, я только кивнула. Так началось мае. знакомство с московской группой этого Экосо1.