Константин Сергеевич, видно, очень мудро поступал в начальной своей работе с нами, когда ничего не говорил нам сразу о сверхзадаче. Это могло бы сбить тогда любого из нас. Кто знает, быть может, я неминуемо начала бы играть тут некую «вообще молоденькую» (такой я и была тогда, - это-то при любых задачах оставалось бы) девушку, готовую не только пококетничать, а, быть может, и завлечь молодого поэта? А ведь это лишило бы образ Мими поэтичности, чистоты, искренности, и из «цветка» Мими, как называл ее Константин Сергеевич, получилась бы та самая гризетка, которой я боялась. Как мудро вел нас Станиславский...

Эта индивидуальная, очень насыщенная репетиция дала мне много конкретно нужного и о многом заставила думать. Можно ли было понять то, что хотел от нас Станиславский, сразу, сразу донести его замысел до зрителя без предварительной и углубленной работы? Вряд ли. Впоследствии Станиславский от такой подготовительной скрупулезной работы с актером на репетициях мог отказаться,- актеры были уже достаточно подготовленными. Но тогда, в 1925-1926 годах, мы делали только свои первые шаги.

Перед уходом я рискую задержать Константина Сергеевича еще одним вопросом:

- Константин Сергеевич, я хотела вас еще спросить о крышах...

- О каких крышах, Ольга Станиславовна, о чем вы?

- В арии, в своем рассказе Рудольфу я пою про то, что вижу в окошке: «Вижу я небо, но и крыши». Музыка, моя мелодия полна здесь восторга, радости, а крыши у меня их не вызывают. Можно мне петь здесь: «вижу я крыши, но и небо». Владимир Сергеевич не соглашается.

Константин Сергеевич улыбнулся, на какую-то секунду задумался и, продолжая задумчиво улыбаться, сказал:

- Да, крыши Парижа... Это надо видеть - это симфония форм, красок. Да, это надо видеть, видеть эту своеобразную прелесть Парижа... Я поговорю с Владимиром Сергеевичем. Хорошо, пойте «но и небо», небо - это тоже прекрасно!

Сколько мы пробыли с пианисткой у Константина Сергеевича? Час? Или больше? Разговор был только об одной арии, но как я устала - я чувствовала себя совершенно вымотанной. Я, девчонка, а Константин Сергеевич? Он выглядел таким же, как и в начале нашей беседы.