Я довольно долго молчу, внутренне противясь этой просьбе Станиславского. Собравшись с духом, бесцветно и быстро говорю фразы текста и их «задачи-хотенья».

- «Зовут меня Мими, но мое имя Лючия» - хочу сказать, как меня зовут. «Вся жизнь моя простая, по шелку вышивать я беру заказы» - хочу сказать, какую делаю работу. «Люблю свою работу, я цветы обожаю»- хочу рассказать, что люблю свою   работу.

- Очень хорошо. Все верно. Не протестуйте против таких, быть может, и само собой разумеющихся определений задач - это поможет вам точно осознать, определить обоснованность текста. При таких задачах-хотеньях, именно таких, - подчеркивает Константин Сергеевич, - становится ясно, что Мими простодушна, скромна, застенчива, а теперь попробуйте изменить задачи... Вот вы говорили - гризетка, какие же у нее, у гризетки, будут задачи, если текст мы ей оставим, конечно, тот же. Те же, что и у вас - Мими?

- Наверное, другие, Константин Сергеевич!

- Несомненно! «Хочу завлечь Рудольфа! Хочу у него остаться, хочу, чтоб он меня сейчас вот даже обнял». Мими может об этом думать? Ведь нет?! Образ Мими при таких задачах уйдет, и получится как раз ваша гризетка - и у   вас, Ольга   Станиславовна, появится и мимика другая, и другие интонации, хотя текст останется и прежним. Все станет другим. Задумайтесь об этом хорошенько.

Слова Константина Сергеевича, его железная логика убеждали. Постепенно многое становилось ясным, нужным, интересным. И это мелкое дробление на тысячи действительно, казалось бы, очевидных задач тоже становилось необходимым. Помогало осознать характер, образ. Но дальше в процессе работы все эти мелкие задачи как бы поглощались все более крупными и делались настолько своими, органичными, что о них уже и не думалось, - я становилась Мими.