В назначенный день, вернее, ночь, устроили настоящую засаду в парадном. После полуночи началось паломничество молодежи схватки со швейцаром, перебранки с лакеем и домоправительницей профессора (он не был женат). В засаде молодежь давилась от смеха! Хорошо? Плохо ведь, а вот неугомон брал все-таки! Часам к двум на звонок выскочил уже сам разъяренный хозяин, забыв о времени, кричал так, что отворялись двери на других этажах - случилось что? Полный был переполох по всей лестнице. А мои друзья хохотали до упаду, но, - продолжал Константин Сергеевич, когда несколько поутих уже наш хохот, - на этом не кончилось... Чуть ли не в семь утра они отправились уже сами к профессору с церемонными извинениями, что рады бы поехать с такой знаменитостью, но, увы, заняты. Разъяренный ученый выругал их как только умел - а молодежь была в восторге.

В полном восторге были сейчас и все слушатели Константина Сергеевича. Но разве мое описание всех этих рассказов-спектаклей Константина Сергеевича дает полное представление о них? Нет, конечно! Тут и интонации, и мимика, и ритм самого повествования, короткий какой-то жест, а потом все время какая-то связь с ним, рассказывающим. И он с нами, но и мы втянуты в его орбиту - видишь ведь все, о чем он рассказывает, - мне вот даже привиделись перила лестницы в том парадном - кованого железа в крутых завитках - как большие цветы и полированные до блеска деревянные поручни. И лакея вижу, почему-то какого-то очень толстого. Почему? А потому, вероятно, что Константин Сергеевич верен себе - сам так точно видит, о чем рассказывает, - что вызывает и у нас, слушателей, яркое и точное видение. Вероятно, это и есть то, чему он нас учил на своих занятиях.

Часто рассказывает и Василий Иванович, но почему-то почти всегда о чьей-то рассеянности - быть может, это и его беда?