Я тут быстро прервала Константина Сергеевича:

- Бы выдали, выдали себя, сказали «на качающемся трюмо», значит, вспомнили? У нас в Студии два зеркала, - обратилась я ко всем. - Одно висит на стене, другое на ножках, качающееся, тут-то все и было. - Я замолчала.

- Что же вы, начали, так уж - доканчивайте! Видите, все ждут, как с этого «велосипеда» Станиславский свалится! Рассказывайте!

Действительно, никто из-за стола не вышел, все не без любопытства ожидали, чем кончится наша пикировка с Константином Сергеевичем. Пришлось и впрямь рассказать, как во время ночной репетиции «Богемы» Станиславский остроумно и весело снял нашу предельную усталость и как мы после этого хорошо и увлеченно провели еще раз IV акт. Видно, мне удалось как-то хорошо и образно рассказать - весь стол дружно смеялся и аплодировал. Смеялся и Станиславский, но все же сказал:

- Нехорошо рассказывать про меня всякие глупости.

Что это с ним сегодня? Приподнятый, открытый, совсем как тогда, в Кисловодске. Что-то удалось с писанием? Что-то схватил? Что-то понятно, точно сформулировал?

Это был единственный, единственный раз, за весь месяц, что Константин Сергеевич так вот просто, освобождение посидел за столом до самого ужина, за общим и веселым разговором.

Когда после моего рассказа смолкли и смех и аплодисменты, слово вдруг попросил Николай Николаевич Лузин - академик-математик:

- Мне хотелось бы прочитать вам небольшую лекцию, пожалуй, это по астрономии: «Почему звезды пахнут фиалками?»

Предложение Николая Николаевича было так неожиданно, что возникло какое-то минутное замешательство, но тут же со всех сторон раздалось: «Конечно, конечно, просим, интересно...» Это была лекция? О, совсем нет. Это сказка, поэтичная, полная красоты и фантазии, сегодня мы бы сказали, космическая сказка о добре между далекими небесами и землей.