Всплывает в памяти одна «полуночная» репетиция IV акта «Богемы». Что-то не ладилось у Колена - Григория Антоновича Ниверского. Не получались ни его ария с плащом, ни приход его с добытыми лекарствами для умирающей Мими. Чем был недоволен Константин Сергеевич, что у них не ладилось, сейчас не помню. Меня в то время заботило лишь одно: я дьявольски устала лежать на узкой покатой банкете, не чаяла, как бы поскорее «умереть», и ни о чем больше не думала. И вдруг случайно, совершенно случайно, я вздрогнула как-то всем телом и от страха, что сейчас достанется и мне, застыла как по-настоящему умершая. И вдруг голос Константина Сергеевича:

- Молодец, запомните все! Хорошо, что тренируетесь, а не просто ждете - вот так и умирайте!

Я малодушно приняла комплимент Станиславского и смолчала. Константин Сергеевич, переключившись с Колена на меня, объявил вдруг перерыв и попросил всех нас в вестибюль. Было около двенадцати   ночи.

Пока мы выбирались из зала, Константин Сергеевич стоял уже за тем самым мраморным столом, о котором уже шла речь, и что-то бросал на него, как бы взятое где-то позади себя и как бы сверху. Мы скоро поняли, что Станиславский брал с воображаемой полки воображаемые рулоны материй, швырял их на стол и с шиком разворачивал перед нами - «казал товар лицом». Наставив «кончики ножниц», он резал шелк - р-а-а-а-з! и готово, а потом с натугой разрезал тяжелый и толстый драп, даже покряхтывал! Мы все дружно зааплодировали. «Видите, как это просто, - сказал Константин Сергеевич. - Надо только хорошо увидеть все внутренним взором, представить себе, как это бывает в жизни, и все сразу пойдет!» Так закончил Константин Сергеевич эту распродажу и тут же быстро пошел к трюмо, что стояло около двери в нашу раздевалку.

Сейчас этого трюмо нет. Приходя теперь в уже Дом-музей К. С. Станиславского, я всегда ощущаю пустоту этого уголка вестибюля. У самой стены, что напротив входной двери, когда-то стоял карельской березы диван. Его тоже сейчас нет. А рядом с ним находилось это качающееся трюмо в тяжелой резной ореховой раме, на крепких разлапистых ногах! Я неизменно ощущаю его отсутствие...