Можно не сомневаться, что сравнительно быстрое обращение старых театров к революционной теме произошло не без влияния театров молодых - это и было то пришпоривание, о котором говорил Ленин. Бесспорно, что театры влияли друг на друга и в области формы.

Не всегда эти влияния были плодотворны. Иногда они выливались в беспринципные уступки и эклектическую мешанину, как было, скажем, в вульгарно осовремененном, формалистическом Недоросле, поставленном Н. Волконским в Малом театре, и в его работе на той же сцене в Доходном месте. Эклектика, элементы формализма сказывались в Александрийском театре.

Но не эти явления выражали существо взаимодействия и взаимовлияния театров в области формы.

Наиболее талантливые и дальновидные художники старого театра в пестрой, сильно тронутой формализмом и. бесплодным трюкачеством театральной картине того времени умели различать даже трудно уловимые здоровые начала.

Решительно отвергая формализм в любых его проявлениях, понимая, что очень многое якобы новаторское в современном театре на самом деле было повторением пройденного, Станиславский приветствовал искания в области организации сценического пространства, внешней техники актера. Говоря, что вечное искусство - это главное шоссе, модное - проселочные дороги, великий художник тем не менее и из модных увлечений хотел извлечь полезное:

Модное ярко блестит, кружит голову молодежи, но скоро проходит, оставляя после себя от всех модных открытий и исканий небольшой, но ценный кристалл, который кладется в урну вечного искусства.

Требовательно и критически оценивая театральные новации, мастера старого русского театра вовсе не пытались канонизировать искусство своих прославленных трупп. Они видели, что наряду с незыблемыми традициями реализма напластовалось многое, что мешает дальнейшему развитию театра.