Враги и Отелло (точнее, остужевский образ Отелло) - произведения, которые, продолжая классические традиции русского демократического театра прошлого, в середине 30-х годов нашего века обозначили вершины социалистического реализма.

Сопоставим еще два спектакля, появившихся в начале 30-х годов,- Оптимистическая трагедия в Камерном театре и Мой друг в Театре Революции. Новизна этих работ прежде всего в том, что в них советский театр нашел пути к самому главному и трудному - выражению революционной действительности на ее разных этапах. В пьесах Вишневского и Погодина на сцену вышли новые герои, люди коммунистического идеала, действенно, активно преобразующие мир.

Можно ли говорить о внутренней связи этих произведений с классической традицией русского театра? Можно, несмотря на то, что и Вишневский и Погодин в ту пору выступали ниспровергателями традиций. И говорим мы это не в угоду удобной схеме, а исходя из существа самих спектаклей.

Поэтическая природа Оптимистической трагедии уходит своими корнями в те поиски монументального, восходящего к символике театра, которые велись и Таировым, и Мейерхольдом, и Марджановым еще в предреволюционные годы. Эти поиски чаще всего уводили тогда художников в дебри эстетского искусства, над ними нависала опасность разрыва с реальной жизнью, а значит, гибели их творчества. Но, воюя с натурализмом, с мелкотравчатым жизнеподобием театра, с мещанским, буржуазным псевдореализмом, Таиров устремился к романтической поэзии, к монументальным символам и на этом пути сделал замечательные открытия. Когда же он встретился с близким по духу, по стилю драматургом, родился новаторский спектакль советского романтического искусства. Конечно, наиболее ценные находки и открытия Таирова прежних лет сказались в работе режиссера над пьесой Вишневского.