Говоря о становлении и развитии советской режиссуры, вряд ли стоит дробить ее на отдельные школы. Вернее будет проследить, как в ходе поступательного движения советского театра разные режиссерские системы не только противостояли друг другу, но обнаруживали общие стремления, как они взаимодействовали между собой и тем самым обогащали режиссерское творчество в целом, отмеченное яркими индивидуальностями художников и с каждым годом все интенсивнее обновлявшее традиционный реализм отечественной сцены, который с середины 30-х годов стал восприниматься, и вполне обоснованно, как реализм социалистический.

Мы обратили особое внимание на индивидуальность режиссера и потому, что только при условии свободного, последовательного выявления личности художников, стоящих во главе театральных коллективов, может плодотворно развиваться сценическое искусство. Памятны времена, когда многих режиссеров несправедливо упрекали в формализме. Наверное, самый трудный период в развитии советского театра - рубеж 40-50-х годов. Одна из тревожных примет этой поры состояла в том, что многие оригинальные и самобытные режиссеры или примолкли, или ставили спектакли, чуждые их собственной эстетической вере. Наиболее трудно пришлось тем, за кем числились грехи формализма,- Р. Симонову, Н. Акимову, Н. Охлопкову. Ставить спектакли по-своему они не могли, а на путях мхатизации терпели неизбежные и естественные поражения.

Но вот в чем, однако, дело: в пору, когда метод Художественного театра был согласно и негласно признан единственно правомерным и плодотворным, крупные режиссеры мхатовской ориентации тоже молчали или же ставили слабые, вялые, схематичные спектакли. Трудно было примириться с мыслью, что в репертуаре Центрального театра Советской Армии значился лишь один - и тот не новый, а восстановленный - спектакль, поставленный А. Д. Поповым. После Спутников, Счастья, Достигаева замолчал А. М. Лобанов.