Но гораздо чаще мы видим на трибуне энергичного, увлеченного, победительного Маркова, когда он, будто чеканя слово, открывает широкие миры искусства и своей богатой, всегда оригинальной мысли, рождающейся здесь же, в живом общении со слушателями.

В предисловиях к книгам Павла Александровича Маркова или в дни юбилеев его обычно называют патриархом советского театроведения, старейшиной критического цеха. И в сущности это совершенно правильно. Но как-то не ложатся на бумагу такие слова, когда думаешь о нынешнем Маркове, которого мы видели вчера, увидим завтра,- остром, увлекающемся, безрассудном в своей человеческой щедрости, лишенном даже налета профессорской маститости, сохранившем и сейчас что-то мальчишеское.

Марков был близок со многими великими и знаменитыми деятелями советской художественной культуры, бывал у них дома, и они бывали у него, на втором этаже деревянного дома в Хомутовском переулке. Но ведь туда же совершали набеги и мы, его ученики, более старшие и совсем молодые, причем хозяева этого милого и нескладного, совсем не профессорского дома - Павел Александрович и Мария Александровна - встречали с равной приветливостью и, что особенно дорого, с равным интересом выдающегося писателя и юную гитисовку: все, кто бы ни пришел, становились желанными собеседниками за по-студенчески обставленным столом. Атмосфера всегда открытого дома Марковых не имела ничего общего с богемой, здесь всегда царил дух высокой интеллигентности.

Когда Павел Александрович переехал из Хомутовского переулка на новую квартиру, я подивился, как это ему удалось в один день, в сверкающих новизной, просторных комнатах в точности восстановить прежнюю обстановку - с навалом книг и рукописей, с непонятно по каким законам расставленной мебелью - тот самый рабочий беспорядок, в котором, однако, отлично ориентируется хозяин, не любящий перемен ни во взглядах, ни в быту.