Тем не менее я все же не рискнула ни сама, ни с Константином Сергеевичем проверить программу следующего своего концерта, своего уже Lieder abend'a. До него оставалось лишь 10 дней1, срок слишком короткий, чтобы пересмотреть около двадцати романсов - можно было бы растерять и то, что было найдено, продумано. Да и неловко столь беззастенчиво беспокоить Станиславского. Одно дело - он сам предложил и это касалось одной вещи, другое - программа целого концерта.

Но я пригласила Владимира Сергеевича. Он был, ничего мне не сказал, ничего у себя не записал, кроме короткой строчки для памяти: «8-го марта - концерт Соболевской».

В марте же, чуть позже, есть у него и другая запись, относящаяся ко мне: «Был до репетиции у Кости - узнал, что «Богему» с Ангуладзе будет петь Соболевская». Я знаю, Владимира Сергеевича это огорчило... Эта его запись возвращает мою память почти на целый год назад - когда я перед самой премьерой «Богемы» пришла к Константину Сергеевичу с просьбой снять меня с этого спектакля.

Владимиру Сергеевичу работать со мной не хотелось, он постоянно был скептически настроен ко мне. мне же с ним работать было просто тяжело. Вот я и не выдержала и пришла к Константину Сергеевичу. Не зря и не по-пустому привожу этот, казалось бы, сугубо личный и не творческий эпизод. Привожу из-за тех слов, что сказал мне тогда Станиславский в ответ на мою невеселую просьбу:

- Партия вам ведь по голосу? Звучит хорошо. Делайте все, как я вас учил, и ни о чем не думайте - сейчас я играю за всех вас. Пойте и играйте спокойно.

Вот об этих-то словах Константина Сергеевича: «Сейчас я играю за всех вас», -а они ведь не к одной «Богеме», конечно, относились, стоит, как мне кажется, глубоко задуматься. Лично мне они и сегодня не дают покоя.

Мало нас чему-то учили. Мало. Учитель у нас, по сути дела, я говорила уже об этом, был только один - Константин Сергеевич Станиславский.