Кто знает, быть может, несмотря на его жалобы, ему самому было нужно не только «ставить» спектакль, но уча с «азов», что-то и искать, находить, от чего-то отказываться?

В то же время он постоянно призывал нас к ежедневному тренажу актерской техники, а у нас это неукоснительно не получалось. Это трагическая беда и Станиславского и всех нас. Беда всего нашего (уже бывшего) Оперного театра его имени. Я не раз буду возвращаться к этому.

Впоследствии в своей Оперно-драматической студи г Станиславский налаживает разнообразнейшие занятия студийцев по самым разным областям актерского тренажа.

Итак, двадцать второго апреля театр наш выезжает на гастроли в Ленинград. Возьмут ли меня? Владимир Сергеевич, правда, не слишком усиленно, но занимается с новой исполнительницей роли Мими - Г. Н. Гор-шуновой. Значит, распоряжение Константина Сергеевича в отношении меня все же остается в силе? Как это все мучительно и как много тут мне непонятного. Спасают только концерты, собственные концерты - они занимают мои мысли и время.

Наконец, узнаю, что еду и я! В первый раз увижу этот город - город юности моих родителей, увижу все, о чем они рассказывали. Как я рада, как хорошо! И я пою все спектакли «Богемы», кроме одного. Довольна? Конечно! Но что все это значит? Наказание мое окончилось, я прощена? Не знаю, стараюсь не думать. Но жесткие выводы для себя я все-таки делаю - если и можно будет обратиться когда-либо к Константину Сергеевичу за советом, то только творческим, только. Тем не менее, надо признаться, я и этого боюсь. Пока что боюсь. Теперь-то, спустя бог знает сколько времени, я понимаю, что я должна была делать, чтоб вернуть доброе отношение Константина Сергеевича к себе. Мне неустанно надо было показывать самостоятельную работу над партиями, быть может, и над теми, что и не по голосу и не по характеру, но показывать, с предупреждением, что показываю собственную, без режиссера, работу, без всяких притязаний петь их в театре. Чтобы ни намека не было на какое-то соперничество, домогательство. Но, увы, самой не приходило в голову, и никто не подсказал.