-
Take Me To Marscarolina june bugs hotel smell large windows look inside checkin people checkin in...
-
Diving Upwe're released like fireworks streaking out in great bright lines diving up into the sky reach out and crush us night recieve us ...
-
Calm Wateri feel akin to a window feel your face is slamming thru your eyes i smash in little pieces talking toy our picture...
-
There Ain't No God For DogsI'm a good old dog Runnin' down the road Barkin' at the moon Runnin' Wild...
-
Remedyhold... this morning to you all night i flew here i go... open the floor...
-
Holy Fallbrace myself space myself throw myself from the window throw myself from an aerial view of the highest a holy fall it was a holy fall......
Повторяющаяся кварта - «хлеба, хлеба» звучала до жути страшно...
Борис, погруженный в себя, не видя тянущихся к нему рук, прямо наталкивался на плачущего Юродивого: «А-а, а-а, обидели юродивого, а-а, а-а». «О чем он плачет?» - оборачивался Борис к боярам. «Мальчишки отняли копеечку, вели-ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича», - отвечает ему Юродивый. Шуйский, бояре готовы схватить Юродивого, но поднял руку Борис: «Не троньте, молись за меня, блаженный». - «Нет, Борис, нельзя, нельзя. Борис, нельзя молиться за царя-ирода... Богородица не велит...»
Застывшая фигура Бориса склонялась все ниже и ниже к посоху...
После этого как бы овеществленного столкновения- «Борис - народ», после этой застывшей живой картины у Мусоргского через несколько тактов уходят Борис с боярами и раздается песня Юродивого: «Лейтесь, лейтесь слезы горькие... плачь, плачь русский люд, голодный люд...»
Станиславский же просил оставить Бориса на сцене, остановленного Юродивым, и снять песню Юродивого. В свое время это вызвало немало упреков со стороны музыкантов. Имел ли право так поступать Станиславский?
Во-первых, были на это согласны и П. А. Ламм и дирижер М. Н. Жуков, а во-вторых, рискую сказать, что Станиславский имел это право ради той идеи, которую он так явственно обнажал по всей опере - «царь - народ». Последние слова Юродивого: «Богородица не велит...» - это ведь завершение сцены, зримое осуждение Бориса народом... Нельзя это было разрушить... Размыть.
На затухающем звучании оркестра постепенно уходила во тьму вся сцена.
Лишь в центре, в зловеще красных лучах восходящего солнца виделся Борис, склоненный к посоху, и Юродивый с поднятой к небу рукой: «Богородица не велит...» Это было как символ.
Станиславский чутко поставил точку именно здесь...
В день генеральной репетиции «Бориса Годунова». 1 марта, уже нового, 1929 года, вся труппа получает от Константина Сергеевича письмо:
Опрос
Как Вы относитесь к творчеству Милы?
Самая свежая информация HolstPrint на нашем сайте.
Август 2013 (17)
Июль 2013 (18)
Июнь 2013 (18)
Май 2013 (15)
Апрель 2013 (50)
Показать / скрыть весь архив