Станиславский стал придирчиво, дотошно расспрашивать о моей работе в Ленинграде. Признаться, хотелось как-то уклониться от этого. Но Константин Сергеевич настойчиво попросил:

- Нет, рассказывайте все по порядку, где пели, что это за группы, кто в этих группах, как принимала вас клубная публика, как былп обставлены концерты...

Узнав состав группы, Константин Сергеевич сказал: - Вам повезло. Вы были, видно, среди подлинных художников - ни пианистов, ни квартета Глазунова, к сожалению, не знаю, но убежден, что ни Тиме, ни Певцов не вошли бы в непервоклассную компанию. Голубовскую знаю, она выступала у нас не раз во МХАТе. Она вам аккомпанировала?

- Нет, Константин Сергеевич, аккомпанировала либо кто-нибудь из пианистов - Серебряков или Пе-рельман, или С. И. Давыдова - опытнейший концертмейстер, с Н. И. Голубовской я пела только уж свои; сольные концерты.

- А Певцов, - спросил Станиславский, - все так же заикается, а на сцене с блеском читает стихи? Вот у кого учиться декламации - мы часто у Пушкина, кстати, за рифмой и размером не видим мысли - Певцов же умеет сохранить и то, и другое.. А что это за пара, о которой вы сказали, - Железнова и Студенцов - их не знаю, - они из Александринки? Что они читали?

Я сказала, что чаще всего читались сцены из лермонтовского «Маскарада», а из какого театра они, ее знаю.

- Что же, год у вас прошел не зря - постоянное общение с такими артистами, думаю, было вам на пользу. Боюсь только, что будете раскаиваться, что вернулись. Будете здесь петь?

- Вероятно, Константин Сергеевич, я ведь здесь часто отдыхала, здесь я люблю петь, но сейчас даже думать об этом не могу, очень устала. Надо как-то прийти в себя.

В эти предвечерние часы в «Узком» удивительно хорошо - тишина такая, что звенит в ушах. Стало и темнеть понемногу, потянуло прохладой от прудов, запахли сильнее ландыши. Тихо. Совсем тихо. И мы -с Константином Сергеевичем замолчали. Видно, его не тяготит это молчание - он свободно отдыхает. И мне легко, нестесненно. Хорошо!