Константин Сергеевич пришел в этот раз совсем не отдохнувший, как я думала, а наоборот - замкнутый, даже не улыбнулся и, едва сел в кресло, сразу же как-то волнуясь, не то с досадой, не то с болью, но как-то необычно для себя, торопясь, стал говорить:

- Не знаю, не знаю, как мне быть. Как мне обойтись без «мешка подсознания», как? Как? «Подсознание» запрещено, а чем его заменить? Как обойтись без него? Ведь в нем, именно в нем, вызревает наша роль, вся ее жизнь, как тут быть? Не знаю. А «душа»? Она упразднена! Шутка сказать - упразднена! А как мне быть без нее? Какими другими словами можно обо всем этом сказать? Теряюсь. Скажите, вот вам всем, когда мы занимались, все было понятно? Можно все, чему я вас старался научить, оказать, объяснить другими словами? Не знаю. Совершенно не знаю, чем заменить «душу», чем?

- Константин Сергеевич, вы часто ведь говорите - «внутренняя жизнь человека-роли», разве это не то?

- Не то. Это уже процесс,- резко почти оборвал меня Станиславский.

Да, верно, процесс.

- Тогда, Константин Сергеевич, быть может, ваши слова «жизнь человеческого духа»?

- Во-первых, не то, а во-вторых, что с «духом» делать?

Я лихорадочно искала какой-то замены, но ничего не приходило в голову, да и не могло прийти, конечно. Душа? Признаться, я не могла припомнить, чтобы Станиславский упоминал когда-либо о душе как таковой, как о некой, что ли, «составной части» его учения. Признаться, и сегодня не смогла бы толково ответить, что понимать под этим обозначением? Нравственное начало в человеке, его этические требования, совесть, порядочность, душевная чистоплотность?