Обернулось для меня это первое выступление далеко не победой... Увы! Я опоздала с вступлением во второй части своей арии «Откуда эти слезы» (2-я картина оперы). Как я допела арию, как кончила акт, всю оперу - и сейчас вспомнить жутко! Боялась выйти из своей уборной, таясь шла на «Канавку». Как могло это случиться? Небрежно отнеслась к своему первому спектаклю? Нет, тысячу раз - нет!

Причина моей невнимательности была, но совсем, совсем иная. И признаться в ней неловко, но, пожалуй, нужно все же рассказать.

Вернусь назад - к сбору труппы - то есть к 13 сентября 1931 года. Шла я на встречу с товарищами в приподнятом, радостном состоянии, вся еще полная

«Узким», беседами с Константином Сергеевичем, встречами с интересными людьми, добром, вниманием, что царили вокруг. Придя в Студию, я сразу подсела к стайке актрис, горячо и возбужденно обсуждавших, как оказалось, уход из театра одной из наших певиц, обладавшей поразительной красоты голосом, но не вошедшей в полной мере в репертуар. Что толкнуло меня вмешаться в их разговор, бог меня знает.

- Но,- и я назвала имя ушедшей,- очень не артистична, не хороша.

Едва я кончила, как последовал мгновенный в крайне резкий, возмущенный отклик:

- А вы, Ольга Станиславовна, хороши? А пели ведь, говорят, и теперь будете петь.

Боже мой, зачем я это сказала, как могла сказать? Я-то ведь тоже не хороша, знала это и мучилась этим. Как же я была так бестактна? Видно, все еще пребывая мыслями в «Узком», забылась? Что ж. была наказана и жестоко. Товарки попали в больное место...

Это пришибло меня надолго, далеко не на один сезон.

Одно дело, когда сам знаешь свои недостатки, другое, когда скажут посторонние и скажут недоброжелательно. Больно было, очень больно.

Я стала бояться своего лица - мною неотступно владела мысль, как спрятать его, как не показать со сцены зрителю. Вот истинная, но, увы, далеко не уважительная причина моего проступка на спектакле «Пиковая дама».