В первом случае тот путь, который взят, вероятно, правилен; во втором случае надо что-то другое, синтезирующее все воспоминания о революции. Это задача интересная, но тут я ничего не могу советовать, так как не знаю музыки...»

«Лед и сталь» не долго задержалась в репертуаре нашего театра. В этом же сезоне наши соседи - Музыкальный театр им. Вл. И. Немировича-Данченко- также дают свою первую постановку советской оперы «Северный ветер» Льва Кшшпера. И у них, как и у нас, зритель не принял новой оперы... Что же, видно, не пришло еще время.

Вот характерная запись Станиславского к протоколу № 2 заседания худсовета (20 января 1937 г.), посвященного как раз обсуждению представленных опер композиторов А. С. Чишко и И. И. Дзержинского:

«Ни одной оперы не знаю и пока сказать ничего не могу. Не берусь советовать. Предупреждаю, что теперь больше, чем когда-нибудь, буду бороться с халтурой. Незрелых постановок я не выпущу. Не забывайте, что театр и артисты растут на хороших, законченных произведениях и, наоборот, портятся на плохих, незаконченных.

Не брать новых произведений, только потому, что єно новое».

Наш театр обратился в эти годы к современной западной опере. Полностью была приготовлена опера Де Фалья «Миг жизни», но почему-то не пошла; музыкально были готовы две оперы Эд. Кшенека- «Гордость нации» и «Диктатор», режиссером был приглашен Ф. Н. Каверин. К сожалению, и они не увидели «свет рампы» в нашем театре.

Я была занята в этих операх, но причин, почему ни одна из них не «родилась», не помню. Работали мы с увлечением, было интересно...

С горечью могу сказать, что у нас в Оперном театре у Константина Сергеевича не было сильных административных помощников.

Вряд ли мы все могли тогда в полную меру оценить, понять, с одной стороны, жесткую установку Станиславского - не торопиться, искать, ждать и, с другой стороны, его предвиденья на десятилетия вперед. Советская опера действительно стала набирать полную силу именно в середине 30-х годов. Совпадение? Возможно, но и мудрость Станиславского.