Валя (смотрит на Сергея и продолжает рассказ). Если бы я знала, что случится беда, я схватила бы его и не выпустила... Но я не знала - ведь было совсем обыкновенное утро, и только очень жарко было... жарко, жарко. (Обращаясь к Сергею.) Лучше бы поспал подольше - выходной сегодня.

И дальше - обыкновенный, будничный разговор о мохнатом полотенце, о халатике, который, по мнению Сергея, удивительно идет Вале...

Как это играть? Как может Валя, обращаясь к Сергею, продолжать рассказ о трагическом утре, когда Сергей погиб? Ведь казалось бы, здесь неизбежно раздвоение героини, неизбежно нарушение сценической иллюзии жизни. Может ли такой эпизод актриса сыграть по законам Станиславского? Но в том-то и дело, что Ю. Борисова играет здесь Валентину как цельный, неразделимый образ, играет ее - и рассказывающую и обращающуюся к Сергею - в глубинных принципах школы переживания. Разве не видим мы здесь новизны, более того, открытия в реалистическом актерском творчестве, основанном на системе Станиславского?

Ведь Валентина в каждом слове, в каждой интонации естественна, органична, она все время находится в предлагаемых обстоятельствах. Такое совмещение разных планов жизни, быстрый переход от одних обстоятельств к другим при условии правды чувств расширяют масштаб образа, активизирует восприятие зрителей.

Смена старого и нового в искусстве актера - дело чрезвычайно сложное. Можно сразу сменить старый стиль на новый в календаре или утвердить новую орфографию, но в искусстве даже очень давние завоевания продолжают оказывать воздействие на духовный мир человека, они существуют, развиваются.

Поэтому очень важно бережно, с надеждой относиться к тем стойким формам актерского искусства, которые мы наблюдаем, скажем, в Художественном, в Малом театрах.

Глубоко не правы критики, провозглашающие гибель и бесперспективность мхатовского метода.