Правда, это была единственная роль, сыгранная студийцем Чеховым на сцене метрополии, но, зная строжайшую требовательность и принципиальность Станиславского, надо решительно отвергнуть высказывавшиеся тогда суждения о том, что Чехов - Хлестаков был чужим в спектакле, что он будто бы в корне разрушил реалистический план постановки Станиславского.

Нет, он был своим - и по школе и по сценической практике. Обидно, конечно, что не только в книгах Станиславского мы не находим его отзывов и суждений о Михаиле Чехове, но и в архивах почти нет документов, характеризующих отношение учителя к работе ученика. Однако мы располагаем интереснейшим описанием работы артиста над ролью Хлестакова в книге М. Кнебель Вся жизнь. Да и сам Чехов говорит о том, как много значило для него в этой работе влияние Станиславского Ревизора, влияние, нисколько не стесняющее, впрочем, актера.

В первой половине 20-х годов Михаил Чехов решительно нарушил границы, отделяющие друг от друга разные режиссерские и вообще театральные направления. П. Марков после Эрика XIV в Первой студии и Ревизора в Художественном театре писал в статье Торжество победителя: Такого актера давно ждала русская сцена. Это о нем были пылкие мечтания и дерзкие пророчества теоретиков и философов театра. Но такой духовно богатый и технически изощренный актер, как Чехов, мог явиться только в результате всех достижений современного театра. Чехов работает по системе Станиславского, но и Мейерхольд, вероятно, с радостью встретил бы Чехова в своем театре технического мастерства.

Дело не только в субъективных отношениях режиссеров к артисту, существенно, повторяем, то, что на плацдарме творчества Михаила Чехова пересекались разные режиссерские системы раннего советского театра.

Это пересечение еще более заметно в художественной практике и в театральных взглядах Евг. Вахтангова.