Эта народная стихия ощущается и в эпизодических образах (прежде всего в превосходно, так по-вахтанговски сыгранном В. Кольцовым старике), и в песне, проходящей через весь спектакль, и в далях волжского пейзажа. Жаль только, что не удалось театру раскрыть огромный смысл сцены, где Фома, подымая вместе с рабочими затонувшую баржу, всей душой почувствовал силу и поэзию труда.

Впрочем, не будем вдаваться в детали - о Фоме Гордееве надо писать много, обстоятельно: за этим интересным, ярким спектаклем мы опять-таки почувствовали неизрасходованные силы театра, его попытку встряхнуться, войти в русло бурного течения советского искусства. И прежде всего это относится к главному режиссеру театра Р. Симонову, который, как бывало прежде, предстал перед нами беспокойным, сильным художником. Видно, захватила режиссера мысль о горьковской повести на сцене - он сам инсценировал ее, осуществил постановку спектакля, проявив и мастерство, и выдумку, и смелость во всем, и, что особенно хорошо,- в том, что привлек на главные роли начинающих артистов Г. Абрикосова и Е. Добронравову. Так оно и бывает всегда: хороший, настоящий спектакль рождается не в результате тусклых соображений и расчетов о возможном успехе, не из желания заполнить свободную тематическую графу, а по зову мысли и сердца художника.

Талантливые спектакли - это большая радость, награда зрителям за то, что, несмотря на многие неудачи драматургов и артистов, они не теряют веры в свой театр.

Примечательна и такая черта: некоторые наши театральные работники, почувствовав охлаждение зрителей, решили, будто спасение в том, чтобы ставить так называемые кассовые пьесы. Размышляя таким образом, они стали чураться произведений большой темы и размаха, обходить вниманием героические пьесы.