Но безудержная фантазия, демонстративная условность прекрасно уживались с бесспорными в своем человеческом естестве Присыпкиным - Лепко или Баяном, который в исполнении Менглета был совсем не маской, а живой фигурой- за ним виделся вдохновенный идеолог мещанства.

Сатира в искусстве Плучека породнилась с психологией - этот сплав присущ всем лучшим его спектаклям, здесь режиссер обрел полное согласие с актерами. И поэтому в сатирических спектаклях Плучека смех неотделим от тревожной, порой трагической ноты, поэтому столь широк и многообразен репертуар московского Театра сатиры. Вспомним Дамоклов меч Назыма Хикмета: словно бы ирреальной фигурой кажется Боксер в исполнении Папанова, а вместе с тем это углубленно-психологический образ, в сатирической маске мы ощущаем человеческое: в голосе Боксера слышится боль и тоска.

Сатирическое начало в творчестве Плучека уживается и с патетикой, героикой, лирикой - об этом нам напоминают такие спектакли, как У времени в плену, Интервенция, Бег.

Как и каждый большой режиссер, художник высокой культуры, В. Н. Плучек на определенном этапе своего творчества обратился к классической драматургии. Здесь полностью выявилась та особенность его эстетической веры, которая состоит в сближении, гармоническом слиянии острой сатиры и психологии, громкого смеха и тревоги за человека. Это ощущаем мы в Ревизоре, Горе от ума, Женитьбе Фигаро. Видимо, Плучек согласен с Достоевским насчет того, что сатира и трагедия - две родные сестры.

Как будто бы в семьдесят лет художник уже подводит итоги своего искусства. Не похоже, чтобы Плучек поступал таким бразом,- не похоже хотя бы потому, что в его тщательно продуманных и проверенных спектаклях мы и сейчас ощущаем дух эксперимента, поисков нового, еще не опробованного. Ну кто, скажем, так отважится поставить Женитьбу Фигаро? По-моему, спектакль Театра сатиры вносит несомненно новое в сценическую историю знаменитой комедии.