Рассматривал он бисеринки на моей шляпе, когда мы однажды во время утренней прогулки присели отдохнуть. Я-то все его замечания, советы, предложения неукоснительно записывала, - как тогда в Кисловодске, так и ранее в Студии, в театре - в перерывах, чаще дома. Станиславский не любил, чтоб за ним записывали: «То, что я говорю сегодня, может оказаться завтра уже не важным».

То, что я узнала о существовании этой записи Станиславского (увидела ее, прочитала, и не раз), стало для меня событием крайне значительным. Эта запись вручала мне как бы некую «верительную грамоту» на право попытки когда-нибудь рассказать о Константине Сергеевиче, о нем самом, о его работе. Как понимала его, как видела...

Тогда же я прочитала и свое прощальное письмо к Константину Сергеевичу перед своим отъездом из санатория. Как хорошо, как счастливо для меня, что оно сохранилось у Константина Сергеевича, сохранилось и свидетельствует сейчас не только о моей «наличности» в Кисловодске, но подтверждает и мою склонность к записям. Обо всем этом - чуть позже, когда наступит то раннее холодное утро, когда я в последний раз посмотрю на домик, где жил Станиславский, и начну спускаться вниз, под гору -к вокзальному перрону Кисловодска. Но это письмо - именно это, пожалуй, тоже еще одна «верительная грамота», которая поддержит во мне решение поделиться радостными и горестными воспоминаниями о Константине Сергеевиче.

Ни в детстве, что естественно, но даже и в юности я ничего не слышала о существовании Художественного театра, о свершениях Станиславского, перевернувших все искусство драматического театра   вообще.

Сейчас это трудно себе представить - вся Россия знала о Станиславском, любой житель медвежьего угла мечтал побывать в этом чудо театре, увидеть его артистов во главе со Станиславским. Как такое явление обошло нашу семью? Невероятно? Да. Но так получилось. Отъезд родителей из Петербурга - еще в 1897 году на юг России, а вскоре в далекую Сибирь, когда МХАТа еще и не было - тому одна из причин.