В эти весенние дни, дни переезда, суматохи, устройства, я неукоснительно занимаюсь с Яппо: в августе мой первый концерт в Москве, тут же, на этой самой Собачьей площадке, в помещении музыкальной школы Гнесиных. Здесь традиционно проходят камерные концерты молодых исполнителей, а также членов «Ассоциации камерной музыки», которую возглавлял Л. Г. Орлик. Вскоре и я вступаю в это содружество. Сколько интересных встреч, бесед. Наши собрания проходили на Собачьей же площадке в особняке готического стиля, где помещался тогда Музфонд Союза композиторов - там же происходили и прослушивания программ будущих концертов. Сколько я там наслушалась замечательной музыки в исполнении чудесных ансамблей квартета им. Страдивариуса, Московского трио - Шор, Эрлих, Крейн; Доливо-Суботницкий с Мирзоевой пропели, кажется, всего Шуберта; Неменова-Лунц знакомила со старинной фортепианной музыкой, всех и всего уж и не вспомнить.

Я все больше и больше утверждаюсь в мысли - только камерная деятельность, не опера, не театр.

Где-то в середине августа 1925 года в газетах стала появляться объявления о приеме в Оперную студию Станиславского. И тут я сразу попадаю на острые язычки всей семьи Яппо.

Семья эта - преудивительный сплав: «глава» - Лидия Исаевна Яппо-Хотимская, два родных сына Яппо, двое пасынков, племянница, воспитанник Павлушка. И мы с мужем в этой компании. За любой трапезой в столовой всегда шумно, весело, смех, возмущение «главы».

И вот, едва кто-то из них прочел это объявленное о приеме в' Оперную студию, меня стали изводить:

- Слабо, Олечка, пойти на пробу, а? Концерты - это что, а тут побоитесь.