Обернувшись,  застыла...   и вдруг резким    движением выплеснула содержимое стакана в того, кто якобы вошел, потерла обожженные ладони и нехорошо как-то улыбнулась.

Мы все были восхищены технически превосходным' исполнением. Однако Станиславский долго молчал.

- Очень хорошо, но стоит ли даже последнему подлецу обжигать лицо кипятком? Вы выплеснули явно в лицо... м-м-м... можно ведь сказать. Подумайте о конце этюда. - И Константин Сергеевич тут же вызвал к столику другого «исполнителя», чтобы как-то снять появившееся у всех нас чувство неловкости, стыда. Действительно, этюд в нравственном смысле был уж слишком грубым.

Как-то на вечерней репетиции I акта «Царской невесты», не знаю уж, как это могло случиться, но не были заранее приготовлены для опричников ни чарки, ни ковши у бочки с вином, да и самой бочки не было. Оказалось, что наша «заботчица» - помощник режиссера Ксения Яковлевна Бутникова была нездорова. Репетицию вел В. С. Алексеев. Эта неурядица страшно его расстроила, но совершенно случайно' в дверь зала, где всегда шли и репетиции, и любые занятия студийцев, заглянул Константин Сергеевич: «Что тут у вас?» Узнав, в чем дело, он вошел в зал и тут же повернул репетицию на занятия с этими не-принесенными братинами, ковшами и прочей посудой. Этот неожиданный, импровизационный поворот репетиции оказался просто блестящим. Все «опричники» были на высоте - мы, «дворовые девки», явно видели у них в руках большие чарки, маленькие, легкие, тяжелые, ломкие, стеклянные, необычной формы, полные, пустые; «опричники» и пили из них крайне разнообразно - жадно, привычно, брезгливо, нехотя, смакуя, с отвращением, они учились их ставить, чокаться, бросать, отодвигать от себя, заграбастывать себе. Станиславский неистощимо подбрасывал им все новые и новые задачи и... вдруг удар в ладоши. Константин Сергеевич неожиданно прервал разудалое веселье: «Зал - озеро... идете купаться. Холодно.