Раздеваться неприятно, но... в воду все же лезете, пожалуйста!» Шумная только что ватага опричников сразу примолкла, и «купаться» никто не пошел... Станиславский легко поднялся тут с кресла и... превратился в кокетливую барышню! Непостижимо! Как-то заулыбался, заежился и быстро, быстро семеня своими - размер сорок пятый, не меньше, ботинками, пошел к середине зала, не выходя из образа, дал знак расчистить место и тут же, оглянувшись с опаской по сторонам, нагнулся и стал стягивать через голову платье. Ветер вырывал его из рук, Константин Сергеевич ловил его, путался, но все же умудрился в конце концов стянуть его и куда-то спрятать, снял «туфельки» босиком, осторожно, на цыпочках, все время поеживаясь от холода, здесь, прямо перед нами, на паркете, под сверкающей люстрой, подошел к воде, попробовал жеманно «ножкой» воду и, наконец, решившись, полез в нее, присел чуть-чуть и стал быстро-быстро окунаться, обливая себя такими характерными для женщин, округлыми движениями рук.

В зале стоял невообразимый шум, оглушительный смех, несмолкаемые аплодисменты!

Стоит напомнить - Константин Сергеевич очень большого роста, а «барышня» была миниатюрна! Это было удивительное мастерство феноменального перевоплощения, я уж не говорю об изумительном владении несуществующими, воображаемыми   предметами!

Когда улеглись, наконец, наши восторги, когда Константин Сергеевич, подняв руки, попрощался с нами и повернулся к двери, чтоб уйти к себе, я рискнула остановить его - мне необходимо было именно от него получить разрешение не быть 4 ноября на вечерней хоровой («Ларинский бал») репетиции. Едва я подошла, как с его лица сбежало все оживление, оно стало непроницаемо и недовольно - видно, я прервала какой-то его «творческий ток».

- Да, что у вас? - как-то отсутствующе спросил меня Константин Сергеевич.

Спутанно, торопясь и запинаясь, я сказала, наконец, что 4 ноября у меня концерт и вот я прошу, нельзя ли мне... я не успела еще кончить свою просьбу, как Константин Сергеевич как-то посветлел опять, улыбнулся, понял, о чем я, несмотря на мое нечленораздельное бормотание, и сразу меня отпустил, но с условием после концерта вернуться и рассказать ему, как все прошло.