У Зинаиды Сергеевны мы слушали, запоминали, повторяли, поправлялись в ответах. Это была сухая грамматика. В своих табелях о прошедших занятиях 3. С. Соколова против моей фамилии неоднократно пишет: «Сосредоточенно, внимательно слушает, никогда ничего не спрашивает. Ни разу не отвечала». Это все верно. Конечно, таблица умножения в свое время нужна, как и букварь. И тут я в отношении Зинаиды Сергеевны, вероятно, не права или хотя бы не совсем права. Но вот что пишет сама Зинаида Сергеевна своему брату В. С. Алексееву: «...не от физики, конечно, больна я, не от 13-ти часов работы... Горе то, что систему часто приходится ограждать от самого Константина Сергеевича»2. Можно ли уже почти семидесятилетнего, ко времени этой записи, человека упрекнуть, что он не поспевал, а часто и не понимал гения? Нет, конечно! Но разрыв между их работой был так нагляден, так ощутим!

Что же будут отвечать все на этом показном экзамене? Как это все пройдет? Я уж как-нибудь, но уклонюсь.

Ответить, что «система - это фонарь, освещающий путь актера», -все же не решусь. Хотя формально и не возразить - верно, «фонарь». Вот только от Станиславского я этого трафаретного определения что-то никогда не слышала - он находил какие-то другие, взволнованные, вдохновенные слова. У него на занятиях многое вызывало и недоумение, и вопросы, многое далеко не сразу схватывалось нами, но всегда заставляло думать. На занятиях Зинаиды Сергеевны все было понятно, расчленено, ясно, что к чему применяется, но... крылатость уроков Константина Сергеевича терялась.

29 мая 1926 года устраивается, наконец, этот экзамен всех студийцев по «системе», и Станиславский будет его принимать. Это уже лето, окна, те, что слева от двери, выходящие в садик, открыты, теплый ветерок парусом надувает полотняные шторы, на мраморе колонн, на блестящем паркете - всюду трепетные блики солнца, по сукну парадного экзаменационного стола от графина с водой бегут радужные «зайчики». Во главе стола торжественная Зинаида Сергеевна, вокруг нее - лучшие ученики. Остальные кто где. Стол поставлен посередине зала и поперек его, и ветерок из окон шевелит волосы всех сидящих.