Как хорошо, как верно пишет Б. Эм. Хайкин (некогда дирижировавший у нас этой оперой) спустя без малого сорок лет о нашей «Богеме» после гастролей в Москве (1964 г.) прославленной во всем мире La Scala: «Богема» - одна из самых ярких постановок Станиславского. Слушая итальянскую оперу в Москве, я не мог не связывать своих впечатлений с уроками Станиславского. Замечательные голоса, оркестр, потрясающий дирижер - Караян, казалось бы, должны были положить «Богему» Станиславского на обе лопатки. Однако этого не случилось. У Станиславского на сцене безраздельно царила молодость. Это есть в музыке. Было это у итальянцев? Нет, не было. У Станиславского были характеры. У итальянцев были прославленные, благополучные певцы. И наконец, у Станиславского были ошеломляющие контрасты, чего я совершенно не ощутил у итальянцев».

Как это верно сказано! У итальянцев зритель действительно восхищался чудесным пением, но не жил вместе с героями этой печальной и светлой оперы. Мне, дважды для проверки своего впечатления посетившей этот спектакль La Scala, все время виделись за актерами как бы «вторым планом» их великолепные виллы, роскошные лимузины - богатство виделось! Какие же это нищие обитатели Монмартра? Это упитанные буржуа, случайно зашедшие в бедную мансарду и прекрасно, правда, там запевшие...

«Богема» - это мой первый сольный спектакль, мое полное погружение в мир Станиславского. Естественно, что я остро, почти болезненно реагирую на все, что так «кричит» против его идей. Да простят мне это прекрасные итальянские певцы. Вокального совершенства мне было уже мало, мне остро недоставало 4еловека - его счастья, его боли, его смеха, его слез! Разве это не должно   существовать и в опере?   Певец обязателен - да, но обязателен и человек, а не только золотое горло!

После той первой, общей беседы Константина Сергеевича со всеми исполнителями об опере Пуччини - мы принялись за серьезное, глубокое изучение своих вокальных партий, все время соотнося эти занятия с тем, о чем говорил нам тогда Константин Сергеевич.