Просматривая как-то вечером III акт «Богемы» - сцену ссоры Мюзетты и Марселя, Константин Сергеевич остановил репетицию.

- Какой дурак это все придумал?

- Это ты, Костя! - не без ехидства ответил Владимир Сергеевич.

- Ну, знаешь, я не бог, могу и ошибаться, но ты-то зачем это все нагородил?

- Ну, Костя, с тобой спорить... - И Владимир Сергеевич по своему обыкновению тут же стал почесывать затылок. - А может, что-нибудь оставим?

- Нет, совсем убрать! Это же цирк - достаточно перебранки.

- Хорошо, уберем! Только жалко, хорошо ведь получалось!

- Ну, знаешь, как сказать! Пошли дальше.

Видно, «цирк» все же оказался полезным. Разгоряченные им Майя Мельтцер и Павел Мокеев свою «перебранку» провели просто блестяще.

Константин Сергеевич говорил, что эта пара такова, что может и кидать друг в друга чем попало, может и подраться. Для сцены, когда Мюзетта уходит от Марселя, он предложил чрезвычайно смелую для оперы того времени мизансцену: поставил Марселя на балкон чуть ли не под колосниками сцены, а Мюзетту внизу на улице. Нелестные эпитеты летели сверху вниз, и снизу вверх, летели и всевозможные предметы, которыми они кидали друг в друга.

Владимир Сергеевич отрепетировал с ними и чеканную дикцию, и всю их «дуэль». От Марселя летели вымазанные краской кисти, а Мюзетта, увертываясь, подбирала их на мостовой и закидывала обратно.

Действительно, получился цирк!

Все бывало на репетициях! И слезы, и смех, и тягостное ожидание их конца. Увы, бывало и это.

Меня не раз спрашивали, что за человек Константин Сергеевич? Какой он, что за характер у него?