На следующий день, 29 ноября, репетиция этого злосчастного «сверхъестественного» третьего акта «Майской ночи» на сцене театра.

Я позволила себе недопустимую вольность - не пошла, хотя была обязана, на сцену. Сидела в партере, чтоб перехватить Константина Сергеевича, когда он закончит репетицию, - я должна извиниться перед ним, сказать, что все ерунда, никуда я не поеду, справлюсь со своими бедами.

Репетиция шла из рук вон плохо - не ладилось буквально все: не ладится поднятие и опускание колонн разрушенного   панского дома, не   ладится свет..

Как фантастично и в то же время естественно все было задумано Станиславским с художником М. И. Курилко. На этом стоит остановиться: вся сцена-«озеро», боковые кулисы и авансцена - «берега». На переднем плане из озера струится ручеек (прямо в оркестр), над ним горбатый мостик. Слева панский дом с разрушенной наверху колоннадой. И вот не ладится поднятие и опускание этих колонн. Они были сделаны из ряда нешироких полос холста и до времени лежали в свернутом виде, каждая на своем цоколе. Подымались и опускались они при помощи веревок, укрепленных на колосниках сцены. Тут главным церемонией стером выступал свет месяца, усиленный боковыми софитами. Не налаживалось постепенное и точное совпадение освещения с действием, то есть постепенное движение месяца слева направо - от беседки, где спрятался Левко от своих преследователей, через озеро, когда там идут хороводы и игры русалок, и, наконец, к панскому дому, где за это время, еще в темноте, должна была подняться вся колоннада. Не налаживалась заданность совпадения света с действием. Все время мимо... В те годы это зависело всецело от личного мастерства электротехника.

Станиславский придавал свету огромное значение. Прожектора же, которые ныне так безмятежно, без всякой временной зависимости, освещают, как правило, только «первых персонажей», Станиславский вряд ли бы принял.