Чрезвычайно удачен был и художник спектакля - Иг. И. Нивинский - его скупая черно-серо-белая цветовая гамма костюмов, неброское решение интерьера не отвлекало зрителя ни от фейерверка музыки, ни от удивительно свободной, полной молодости игры актеров, больше того - подчеркивало, высветлило все действие. Какой был Фигаро - Григорий Бушуев, Бартоло - Алексей Степанов, как заразительны были обе Розины - и Борисоглебская, и Воздвиженская, а граф Альмавива - Платонов, Смирнов, а после Мирсков, Анатолий Орфенов. Удивительный ансамбль! А как удачно шла вставленная во 2-м акте оперы сценка слуг в доме Бартоло. Берта - Александра Росницкая, Чихач - Иван Михайловский. Зевач-Михаил Тюремнов! Зал захлебывался веселым, искренним смехом.

На сцене кипела молодость, одурачивая старость. Но не только это. Как и в мхатовском спектакле, здесь ярко было раскрыто социальное зерно этой оперы Россини. Оно звучало в унисон с сегодняшним днем. Мне довелось как-то услышать любопытное восклицание молодежи после спектакля: «Наши-то (то-есть молодые) обскакали стариков». Не правда ли, примечательно? Сошлюсь и на мнение известного швейцарского дирижера Эрнеста Ансерме, который совместно с японским дирижером и композитором Косаку Ямада бывал на репетициях Станиславского и смотрел спектакль. «Необычайной, но художественно оправданной показалась новая трактовка главного действующего лица - Фигаро, являющегося резким отступлением от установившихся канонов. Образ Фигаро, как типичного представителя молодого класса буржуазии, идущей на смену феодалам, по-новому осмысливает весь спектакль».

Это не было «притянуто за волосы», как говорится,- это есть и у Бомарше, это звучит и в музыке Россини, полной не только блеска, но и торжества победы над притязаниями старости, уходящей в прошлое.

А «Кармен» Станиславского? Эти два спектакля,, так новаторски решенные Станиславским, по сути дела, последние две его работы, проведенные им с начала и до конца. На сцене, в театре он их не увидит - часто болен и как у нас, так и во МХАТе уже почти не появляется.