Но как бы ни нездоровилось Константину Сергеевичу, он неукоснительно следит за всей жизнью нашего театра, «на колесах» ли он, или «гастролирует» где-то в Москве.

Его крайне беспокоят вопросы реконструкции театра, беспокоит, как будут «звучать» спектакли, залаженные в свое время на нашей маленькой - «с блюдечко» (слова Константина Сергеевича) сцене, как они «примутся» на вдвое увеличенной новой сцене.

Он настойчиво ищет конструктивного выхода. Целый ряд сцен, где заняты один, два персонажа, ведь действительно могут просто погибнуть на большой сцене, где актеры неминуемо начнут «нажимать», и очень скоро все пойдет по чисто внешней линии.

«На Красной площади сцены Ромео с Джульеттой не разыграешь, каким бы мастерством ни обладали исполнители, - не раз говорил Станиславский, - все пропадет».

И ведь действительно пропадет, затеряется - пространство поглотит.

В свое время, еще в 1926 году, при перенесении «Евгения Онегина» из Студии в Леонтьевском на сцену театра на Дмитровке, - прием сужения портала сцены боковыми полотнищами в общем-то оправдал себя лишь отчасти. И теперь Станиславский задумывается над некоей, не только новой, но и совершенно необычной, смелой идеей подвижного портала сцены. Этот свой замысел он называл «перчаткой сцены»1. «Перчатка сцены», по его мысли, не только сужала бы портал, но меняла бы все параметры сценической коробки, образовывая различные наклоны, положения и боков сцены, и пола, и потолка. Он видел в этом далеко идущие перспективы сценического решения спектаклей.

Перенесением идущих спектаклей на новую большую сцену обеспокоено и руководство театра. В Ростове-на-Дону во время гастролей на заседании худсовета (31 сентября 1937 года) обсуждается этот вопрос, об этом извещают Станиславского и просят его дать свои указания и распоряжения по этому поводу.