К этому времени Константин Сергеевич уже ведет переговоры с инженером-архитектором И. Е. Мальциным об инженерной разработке своей идеи - «перчатки сцены». Примерно через полгода И. Е. Мальцин знакомит его с детально выполненным макетом, снабженным необходимыми приспособлениями для изменения всех плоскостей.

«Константин Сергеевич, сидя перед этим макетом,- рассказывает П. И. Румянцев, - вертя рычажками и делая всевозможные комбинации из обычно неподвижного портала сцены, с увлечением мечтал о широких возможностях, какие может дать постановщику «перчатка сцены». К сожалению, разработка этого изобретения Станиславского запоздала, так как сцена театра была вчерне уже готова».

Конечно, Константина Сергеевича беспокоит и вся будущая жизнь нашего коллектива после того, как закончатся, наконец, наши затянувшиеся странствования. Не участвуя уже непосредственно в заседаниях художественного совета, Константин Сергеевич пишет свои соображения, указания, memorandum'bi, как он их называет, к присылаемым ему протоколам. Это каждый раз немало страниц, всегда полных беспокойства, советов, часто огорчений, но и конкретных предложений: как избежать ошибок, как не потерять приобретенное. Несмотря на свое столь длительное, все время перемежающееся нездоровье, Константин Сергеевич весь полон жизнью театра, его неполадками, его будущим.

В этом смысле его записи к протоколам чрезвычайно интересны и значительны. В них раскрывается Станиславский и как человеческая личность.

Никакое нездоровье не отрывает его от дела всей жизни: создания Театра Актера на новых, не только творческих, но и нравственных основах. Стоит задержаться на некоторых из этих записей Станиславского. Дирекция, видимо, оберегая покой Станиславского, посылает ему далеко не всегда (да и не все) сведения о жизни театра, и это крайне нервирует Станиславского.