К. С: - Это неправильно. Вначале вы должны дать себе полную свободу. Другое дело, если попадется штампованный жест - его вон, а свои личные жесты не убирайте. Вы в жизни выдержаны - такой должны и оставаться на сцене первое время, пока вы с точки зрения природы роли себя не отыщете в ней. Тогда будем уж думать и искать. Пока что на руки не обращайте внимания. Этого не допускайте, а все остальное делайте так же, как в жизни настоящей.

Соболевская: - В роли Микаэлы мне близко ее душевное состояние, понимаю ее, и мне где-то внутренне всегда тепло.

К. С: - Эту теплоту   берегите,   пользуйтесь   ею.

Потом Константин Сергеевич попросил нас на «сцену». У Ксении Аркадьевны Мальковой получается вернее, чем у меня - естественнее, проще. Я же какая-то боящаяся все время. Бояться, страшиться Микаэле есть чего - первый раз в городе, все оглядывают, смеются надо мной - все это как будто и верно, но чего-то мне не хватает. Храбрости, решимости? Или наивности, простодушия?

Как мне мешает моя вечная неуверенность, притом всячески скрываемая, и с годами это усиливается, а не проходит, как должно бы быть. Не верить себе, всегда сомневаться - большая беда для актера. Наверно, Микаэла, как ее видит Станиславский, не моя роль. Внешне не моя. Но... все же я ее пою.

А Татьяна?

Странно, если не драматично складывается эта роль у меня в театре. Точнее, не складывается. Все время она рядом со мной... и все время что-то мешает ей обернуться уже спектаклем на сцене. Много тому было и чисто привходящих, совсем не творческих причин - размолвка с Константином Сергеевичем (я рассказывала о ней), моя собственная инертность, стеснительность, тяжелое, длительное нездоровье Станиславского, мой уход из театра на целый год, да и многое другое... Не смогу тут что-либо определенно утверждать, но так вот складывались обстоятельства. Все время что-то и почему-то не удавалось.