Тончайший прием Станиславского-художника утрачен и, видимо, навсегда!

Заключительная сцена

Последняя картина оперы, ее финал. Конец спектакля.

«Античный портик» - этот единственный пластический канон всей постановки, здесь впервые предстает в своем как бы изначальном виде - он отделяет своими колоннами небольшой уголок будуара Татьяны, так же как «в жизни» (в зале особняка Студии) он отделял небольшую гостиную.

В тесном пространстве колонн (не увеличенном за счет глубины сцены) умещались лишь небольшой овальный столик и два ампирных кресла красного дерева с бронзовыми сфинксами на подлокотниках. Стены будуара затянуты шелковыми темно-зелеными, в полосах, обоями, в тон им обиты кресла. В этой же строгой цветовой гамме решены и костюмы - Татьяна в темно-зеленом бархатном платье - с накинутым на плечп бледно-палевым шарфом: Онегин, как и полагалось - в черном фраке и глухом жилете.

После «греминского» бала, полного красок, движения, многолюдья - этот, неброской тональности, уголок будуара, полный тишины, отдаленности от всех и от всего, контрастно подчеркивал всю трагичность последнего свидания Татьяны и Онегина.

Станиславский все время держал здесь актеров как бы в узде внешней сдержанности.

Душевная наполненность каждого так велика, так долго была затаена, что расплескать ее в излишних движениях значило бы попросту уничтожить ее. Поэтому вся сцена идет почти статично. Здесь у Станиславского все «работает» на обнажение духовной значимости Татьяны и духовного крушения Онегина.

Скупая живописность, спокойно льющийся откуда-то справа из-за колонн рассеянный свет раннего утра, стесненность пространства, статичность мизансцен естественно рождали и «скупую» игру актеров. «Игра» сосредоточивалась прежде всего на выразительности их глаз, их лиц. Этого как раз и хотел Станиславский.