Первый   акт

Увертюра «Кармен»! Зритель привычно видит в ней вступление к первому акту и ждет на сцене той праздничности, яркости, насыщенности, с которой только что расстался в музыке. Но увертюра к «Кармен» не предуведомление акта - это сгусток всего произведения Бизе в целом. Здесь начало, сплетение судеб и их конец!

Вступление к первому акту - это, собственно говоря, всего лишь несколько тактов, следующих непосредственно за увертюрой, - они очень скромны и не таят в себе ни насыщенных страстей, ни буйства красок, ни даже просто многолюдности толпы. Вполне естественно, что они не завладевали вниманием слушателя. Но Станиславскому они давали возможность четко и сразу же ввести зрителя в нужную ему атмосферу - жизни незатейливой, не предвещающей еще ни трагедии, ни столкновения страстей, ее породивших.

Неторопливо, спокойно, однако в темпе этих тактов - allegretto пошли полотнища занавеса.

Куда же попадал зритель? Что его так озадачивало, когда он был еще весь полон музыкой увертюры? Привычная площадь - плац перед кордегардией? Ее не было. Снующая многолюдная толпа? Ее не было тоже. Через всю сцену, по ее диагонали, бежал узенький переулок; по одну его сторону, за сквозным решетчатым забором, на авансцене - дворик кордегардии, по другую - это уже как бы третий план, неказистая маленькая фабрика - Fabrica de tabacos - и ряд приземистых домов с протянутыми между ними веревками, полными висящего белья.

Знакомая картина. Теперь! Но не тогда, в тридцатые годы, да еще в опере! Тогда это и впрямь озадачивало.

На сцене, пожалуй, было излишне тесновато, бедно н неприглядно! Но, вероятно, именно эта сгруженность; неприглядность как раз и создавала нужную Станиславскому атмосферу городской окраины, подозрительности этого приюта городской бедноты, городских подонков, заштатности этой крошечной фабрички, заштатности и самой кордегардии. Здесь совершенно невозможно было представить себе ни нарядных офицеров, ни изящных флиртующих работниц, ни привычных премьеров Хосе и Кармен.