Сначала за ней бессовестно ухаживают, а потом разбрасывают по всему двору ее мешки, узелки, корзину - деревенские подарки Хосе. Им ничего не стыдно и никого не жалко, и едва под общий смех кое7как собрав свои пожитки, убегает Микаэла, как подает свою ироническую реплику Моралес: «В печали тяжкой займемся фляжкой»... И тотчас ему подтягивали остальные: «Без мансанильи все ничто». Это действительно циничные, распущенные парни, ошалевшие от жары, безделья и скуки.

Станиславский недаром так настойчиво пестует эту беспардонную ораву бездельников, картежников, пьяниц - всю эту тлетворную, разлагающую атмосферу городских окраин.

- Какое ваше положение в пьесе? В этом акте? - спрашивает он мужчин - артистов ансамбля. - Вы здесь для того, чтобы оттенить, подчеркнуть душевную чистоту Хосе, его простодушие.

И едва приходила смена караула с бригадиром Хосе, зрителю невольно бросалась в глаза вся отлич-ность Хосе от своих товарищей.

Весь ритуал смены караула проходил браво, с этаким небрежным, лихим шиком, и лишь один Хосе был серьезен, сосредоточен и, хоть и очень старался, все-таки оставался не очень ловким.

Зритель был озадачен появлением такого Хосе. «Это бригадир? Офицер? Герой-премьер прославленной оперы Бизе и не бравый красавец?» Но где-то эта деревенская старательность и угловатость тронет зрителя, он присмотрится, поколеблется и, наконец, сдастся. Сдастся перед логикой, закономерностью всей этой необычности. Необычности драгун, Микаэлы, Хосе... В таком напряженном внимании, в борьбе с самим собой для зрителя пройдет весь первый акт.

А на сцене тем временем идет разговор между Цунигой и Хосе: «Не был я на табачной фабрике давно... Хорошеньких много?» - «Не замечал их красоты, я занят делом и плету ремень к мушкету... Что до этих дам, прибегут все сюда толпой. Вот идут! Сейчас у них как раз сиеста».