Все поступки, все действия Хосе в этом акте - результат его любви к Кармен, его веры в любовь Кармен к нему, веры в само собой разумеющуюся преданность женщины любимому человеку, а значит, мужу, семье.

В крушении этой веры - зерно трагедии.

- Если Хосе и Кармен, оба, будут какие-то два бандита - это будет совершенно другая пьеса, - говорил Станиславский.

Именно для того, чтобы подчеркнуть основную мысль своего спектакля, Станиславский-постановщик делит второй акт «Таверна Лплас Пастья» на две картины (они были заложены на кругу сцены одновременно). Первая - собственно «Таверна», где зритель видел веселую, красивую, будто бы беспечную жизнь цыган, полную песен, зажигательных танцев. Затем медленный поворот круга и картина вторая - «Трущоба», подвал этой таверны, где перед зрителем возникал уже их подлинный мир, мир риска, опасностей, наживы, преступлений.

Медленно пошли полотнища занавеса... Масляные лампы под огромными, странной формы бумажными абажурами, свисая с балок, красноватым светом тускло освещают причудливый мир таверны Лилас Пастья. Облупленная стена, с пристроенными к ней деревянными ложами, неровным полукружием объединяет портал сцены, деревянные, кое-как сколоченные столы, грубые табуретки. Справа от зрителя небольшой помост, украшенный шалями. Украшены шалями и ложи - здесь те, что любят в таких злачных местах пощекотать свои нервы - необычным, запретным, подчас не очень пристойным. Поблескивают стекла любопытных лорнетов, блестят шелка нарядных платьев, богатейшие кружева мантилий свешиваются на едва обструганные перила лож. Тем пикантней!

Внизу за столами не слишком трезвые мужчины, и на коленях у них те, ради которых они сюда приходят, - красивые цыганки.

На небе, которое видится в проломах стены и узкой полоске над стеной, горят крупные южные звезды.

Поздно... Никто уже не пьет, никто не пляшет. На сцене все как в полусне.