И когда протестующая, полная жажды жизни Кармен все еще продолжала пытать судьбу, с верхней тропинки, где расположились Фраскита и Мерседес, в ее трагическую судьбу вплетались их молодые, звонкие голоса («Наследство»... «Любовь»), полные веселого смеха... «А мне все смерть и кровь», - заканчивает Кармен все же протестующей интонацией, да и весь ее гневный вид говорит: «нет, мы еще посмотрим, мы еще поживем, я не сдамся, счастье еще будет!» Кармен не пришиблена и не покорна! И с какой легкостью, живостью, почти без паузы встречала она подходящую вторую партию контрабандистов: «Легкий шаг - и трубка в зубах, они идут, они идут... Давайте все тюки сюда, здесь у нас прохлада и вода...»

Если бы Кармен была раздавлена предсказаниями карт, если бы не надеялась, вернее, не была глубоко убеждена, что счастье и любовь еще будут, вряд ли правомерно было бы ее такое почти мгновенное переключение.

Видно, Станиславский опять прав, и опять он верно следует за драматургией Бизе.

Сцена постепенно пустеет. Никого. Луна зашла за вершины гор, ущелье как бы сдвинулось. Не блестит и ручей. Только утлый мостик да покосившийся деревянный крест за ним белеют в вышине. Пустынно...

Страшное, зловещее место.

На мостике, справа от зрителя, появляется какая-то фигура. Крепко держась за жерди перил, она осторожно двигается, тревожно оглянулась и тут же вернулась, и, примостившись у скалы, совсем сжалась в комок. Это Микаэла.

- Вы идете по мосту немного смешная в своей деревенщине, совсем не героиня, - говорит Станиславский.

«Где же тут может быть притон контрабандистов? Был костер, но давно потух...» - это еще речитатив. Но вот начинается ария Микаэлы.

Станиславский спрашивает исполнительницу Микаэлы - актрису Мельтцер: