Да, после сцены гадания, после ожесточенной внутренней борьбы Кармен за свое право жить и любить прошло сорок четыре страницы клавира, насыщенных событиями. И все же зритель воспринимал этот жест, вернее, это полное значения действие Кармен, когда она рвет карты, как закономерное, естественно связанное со сценой гадания! И уходя из театра, помнил этот вызов судьбе!

В два прыжка Эскамильо был у подножия скалы, где стояла Кармен, - широкий жест в сторону всех: «Я пришел звать на бой», и резкий поворот к Кармен: «Я пришел за тобой!»

Потеряв «общечеловеческий стыд», как говорил Станиславский, Кармен - Гольдина стремительно соскальзывала вниз по скале, увлекая за собой камни, песок, обрывки карт, прямо в объятия Эскамильо. «Друг мой, вы отвернитесь», - небрежно бросал Эскамильо в сторону Хосе и целовал Кармен прямо в губы.

А что же Хосе? Он весь застыл, он даже не вырывался из цепких рук цыган.

- В нем должен умереть каждый мускул лица,- говорил Станиславский. - Хосе - весь острейшее внимание, полное внутреннего напряженнейшего процесса - что же произошло? Хосе даже не рвется к Кармен, чтобы убить ее, убить тореро. Он силится понять и понять не может.

И только после ухода Эскамильо, как бы опомнившись, Хосе почти кричал: «Берегись, Кармен, я устал страдать», - но это была не угроза, скорее, отчаянная мольба о помощи!

«В дорогу, в дорогу, чего здесь ждать... Берите кладь», - нетерпеливо напоминает Данкайро, стараясь предотвратить столкновение Хосе и Кармен. Какое-то общее движение на сцене - и вдруг предостерегающий возглас Ромендадо: «Стойте, здесь кто-то есть среди камней...» - то зашевелилась приподнявшаяся Микаэла. - «Девчонка, это лучше, чем солдат». С невероятной силой и быстротой вырывался Хосе из рук цыган и мгновенно взлетал по откосам на мостик: «Микаэла! Зачем, зачем ты здесь?»