Как вкопанная остановилась Кармен.

- Дайте здесь большую мимику. Перейдите со злого лица к восторженному, - говорит Станиславский.

И зритель настороженно ждал...

Как завороженная, озаренная каким-то внутренним светом, верная только своим желаниям, вдохновенно шла Кармен на зов тореро. Забыты зловещие карты, оставлены товарищи, волнения опасностей, преступлений, все!

Вперед! К новому счастью любви!

Четвертый акт

Стремительно, как вихрь, после блистательного вступления к четвертому акту распахивался занавес.

Сколько людей, какие краски! Как разнообразны наряды, лица! Сколько движения!

- Для хора, - напоминает Станиславский, - важно здесь создать атмосферу необычайно праздничную, приподнятую. Вы готовите надвигающуюся финальную трагедию Кармен.

Постоянное требование Станиславского, чтобы артисты хора точно знали перспективу своей роли, свое место в общем ходе спектакля, чрезвычайно помогало им - оно усиливало энергию их действия.

На сцене действительно бушевало безудержное, плещущее веселье. Ничто не предвещало трагедии, и зритель легко и радостно вовлекался в этот водоворот общей приподнятости, возбужденного ожидания корриды!

Однако где это происходит? Это не улица, тем более не площадь. Зритель в здании самого цирка - это его коридоры, его кулисы.

Все здесь смешалось - надменные сеыьорины и простые крестьянки в ярких национальных костюмах, монахи, дети, цыгане, блестящие офицеры, простые солдаты! В праздничной толпе шныряют продавцы: «Вот билеты, две песеты» - «Апельсины, мандарины». Вот пробежала Фраскита (контрабандисты все здесь): «Веера для сеньории»; за нею Мерседес: «Вот сигары для кавалеров»; и снова бегут с лотками: «Вот бананы, самый первый сорт», и опять Фраскита: «Веер укроет вас от мужа», и Мерседес: «Дым сигар от злой жены», и снова лотошники: «Бананы лезут сами в рот».