На репетициях Станиславского в Студии зачастую присутствовали и не занятые актеры и оркестранты, и электрики и бутафорский цех - его спектакля были общим делом и Константин Сергеевич очень это ценил и культивировал.

Ведь учение Станиславского - это не только грамматика, приемы техники за ним глубочайший пласт этических, нравственных категорий - бескорыстность, преданность искусству, честность, неустанное совершенствование, человечность, истинное    товарищество.

Если безусловно можно говорить о влиянии драматической школы Станиславского на его искания и требования в оперном искусстве, то безусловно и другое: музыка с ее разнообразнейшей лексикой и с ее строгой логикой в свою очередь обогащала Станиславского - реформатора искусства драматического.

Это глубокая, органическая взаимосвязь всей деятельности Станиславского. Он ждал от этой взаимосвязи открытия новых тайн театра.

Недаром он писал: «Какое счастье иметь в своем распоряжении такты, паузы, метроном, камертон, гармонизацию, контрапункт, выработанные упражнения для развития техники, терминологию, обозначающую те или иные артистические представления и понятия о творческих ощущениях и переживаниях. Значение и необходимость этой терминологии давно уже признаны в музыке. Там есть узаконенные основы, на которые можно опираться, чтобы творить не на авось, как у нас. ...Мне почудилось, что прежде всего надо искать этих основ в музыке».

Как странно, как досадно, что все это не привлекает внимания специалистов.

Не стоит ли постараться - «жить в искусстве) по Станиславскому? Да и только ли в искусстве?

Надеюсь, что Станиславский снова станет подлинным соучастником современной творческой жизни - актера ли, режиссера, писателя или живописца, или ученого. Надеюсь, потому что без органических законов природы, открытых его гением в искусстве театра, никакое настоящее, серьезное искусство не может существовать.