Спектакли этих театров, поставленные по пьесам великих писателей-реалистов, перешагнули рубеж революции, оказались нужными, понятными новому зрителю.

Отвечали ли пьесы Чехова, Островского, Толстого, Тургенева самым животрепещущим, самым острым, сегодняшним чувствам и стремлениям массового зрителя, только что одержавшего победу в величайшей революционной битве истории? Нет. Но классические спектакли открывали новому зрителю неведомый ему ранее мир, несли в себе гуманистические мысли, глубоко человечные чувства, наконец, приобщали людей к сфере прекрасного - ив этом большая благородная, просветительская миссия старых реалистических театров в первые годы революции.

Так и расценивали свою деятельность наиболее крупные художники - Станиславский, Немирович-Данченко, Южин, Юрьев.

Вместе с тем они, конечно, чувствовали и понимали, что между искусством их театров и революционной действительностью пока еще пропасть. Не зная путей ее преодоления, они нащупывали эти пути. Каждый по-разному.

В нашей литературе не раз высказывалось суждение, что, мол, продолжая играть или возобновляя классические пьесы, старые театры едва ли не на другой же день после Октября заново осмысливали их, всячески заостряя социальное содержание и тем самым приближая к современности.

Мне кажется, это неверно. Во-первых, такое утверждение несправедливо бросает тень на демократическое искусство передовых артистов прошлого: как будто до революции они не чувствовали общественного смысла пьес Островского, Шиллера или Шекспира! А во-вторых, нельзя торопить историю; новыми глазами на классику старые артисты взглянули значительно позднее, и этот новый взгляд определялся их общим идейным и творческим развитием.