В этом грубо неверном суждении интересно одно - резкое разграничение бытового и идейного. Художественный театр вместе с писателем с нескрываемой полемичностью стремились слить быт и общественное начало, слить в едином, очень конкретном, индивидуальном характере. Полемичность заключалась в том, что вопреки привычному каменно-мужественному герою они вывели на сцену больного, невзрачного человека, в котором физическая немощь контрастировала с духовной силой. Дело, однако, не в этом контрасте, а в том, что Пеклеванов в ряду других сходных по содержанию образов выделялся своими резко выраженными личными, именно пеклевановскими чертами. И это было очень важно. Так в театре восстанавливался один из основных законов реализма: общее, типическое выражается в конкретном, индивидуальном. Психологическая насыщенность образа делала его особенно убедительным.

Ясно, что театры взялись за постановку этих пьес, а главное, с успехом их поставили, потому что с течением лет под воздействием жизни они накапливали общественный опыт, ближе узнавали действительность. В свою очередь произведения новой драматургии помогали идейно-эстетическому развитию и тех театров, которые пришли из прошлого, и коллективов, возникших после Октября.

В Виринее, Шторме, Любови Яровой, Бронепоезде, Разломе - в этих спектаклях революционного содержания на сцену пришла правда внутренней психологической жизни нового человека, наделенного живым, личным характером. Так новое содержание неизбежно встретилось с классической художественной традицией.

Из этих различных стилистических течений сложился русский театр. Но если отчетливо видны различия, то мы замечаем и то общее, что роднит все художественные направления русского сценического искусства.