Конечно, народность, свободолюбие и демократический дух всегда доминировали в русском искусстве. Однако ведь и Куприн и Шаляпин были художниками-демократами, кровно связанными со своим народом. По-видимому, помимо идейных, мировоззренческих причин, позицию, занятую в этот момент виднейшими русскими режиссерами, отчасти определила и сама природа театра - коллективность творчества, неразрывная связь со зрителем.

Все художники, оказавшиеся на чужбине, пережили тяжелую человеческую и творческую трагедию, изведали иногда вполне открытую, а иногда затаенную тоску по родине. Тем не менее Бунин написал в Париже Жизнь Арсеньева и цикл превосходных новелл, а Шаляпин, хотя его талант и увядал, все же до конца жизни, где бы он ни выступал, оставался величайшим русским певцом.

Но режиссер - не писатель, который может уединиться за своим письменным столом, и не музыкант, чье искусство понятно и людям, не знающим его языка. Для режиссера родина не только среда духовного обитания, источник творчества, но и рабочее место, но и коллектив близких ему актеров, без которых он не может создать спектакль, выразить себя как художник. Режиссер, уехавший в другую страну и навсегда связавший себя с театром этой страны, даже при условии успешной, плодотворной работы уже не художник своего народа. Он неизбежно меняет свою творческую национальность. Недаром, наверное, русского режиссера Н. О. Массалитинова болгары по справедливости считают своим, болгарским художником.

Но, разумеется, не только - и не столько!- природная зависимость режиссера от близкого ему актерского коллектива и невозможность для него индивидуального творчества определили верность крупнейших русских режиссеров своему народу и родному искусству.

Традиционалист и эстет, недавний режиссер императорских театров Мейерхольд стал коммунистом и демонстративно связал свое искусство с политикой.