В Малом театре есть настоящие старые мастера, любящие слово, а здесь просто любительство; у Коонен он не заметил ничего нового - все та же Алиса с прежней манерой движений.

Можно не сомневаться, что Таиров знал эти отзывы, сам он в свою очередь решительно отвергал искусство Художественного театра, но неизменно, настойчиво приглашал Станиславского на свои премьеры.

Станиславский побывал на генеральной репетиции Федры, но не изменил отношения к Камерному театру. Известен другой, более поздний эпизод. Немирович-Данченко, будучи за границей и познакомившись с пьесой С. Тредуэлл Машиналь, решил ставить ее, но считал, что главную роль должна играть Коонен. Полушутя, полусерьезно он вел со мной переговоры,- вспоминал Таиров,- о том, не соглашусь ли я, чтобы Алиса Георгневна играла эту роль в Художественном театре. Я не соглашался, да и она не соглашалась; через некоторое время он сказал: Так как я считаю, что пьесу должна играть Коонен, я передаю ее вам, ставьте вы.

Чрезвычайно сложно,- пишет Марков о Станиславском,- было его отношение к Вс. Э. Мейерхольду. Он проявлял крайний интерес к его опытам первых революционных лет, но никогда не уступал ему своих творческих позиций. Скорее всего, он относился к нему как к строптивому, талантливому, но заблуждающемуся ученику. Я был вместе со Станиславским на Великодушном рогоносце. К спектаклю он отнесся резко отрицательно, не увидев в нем ничего нового; он испытывал не столько раздражение, сколько разочарование. Но за некоторое время до этого он вместе с О. Л. Книппер-Чеховой и В. И. Качаловым смотрел Мандат Н. Эрдмана и вернулся со спектакля вполне удовлетворенным, высоко оценив решение пьесы в целом, предложенное Мейерхольдом, и в особенности акцентируя при передаче своих впечатлений блестящее режиссерское и декоративное решение последнего акта с вращающимся кругом сцены и движущимися стенами; более того, он довольно категорически заявил: Мейерхольд добился в этом акте того, о чем я мечтаю.