Приведем еще один пример сложных творческих отношений Станиславского и Мейерхольда, а затем попытаемся сделать хотя бы некоторые выводы из этих эпизодов московской театральной жизни 20-х годов. Снова выписка из летописи Жизнь и творчество К. С. Станиславского: Вечером, на общественном просмотре пьесы Рычи, Китай!, Вс. Э. Мейерхольд обратился к зрительному залу театра своего имени с небольшой речью, в которой выразил восхищение виденной им днем постановкой чародея Станиславского Горячее сердце.

Критик В. Блюм с возмущением писал по этому поводу: На премьере Рычи, Китай! Мейерхольд обратился к публике с таким приблизительно предваряющим словом:- Вы сейчас увидите работу молодого режиссера В. Федорова. Многие из вас сегодня были на генеральной репетиции в Художественном театре, где видели замечательную постановку Станиславского - Горячее сердце. Конечно, наш молодой театр не может мечтать о блестящем мастерстве, показанном сегодня в Художественном театре....

Все здесь интересно: и то, что статья недовольного критика называется Театральный термидор, и нарушение привычного этикета премьеры, и благородство Мейерхольда. Но самый существенный вопрос: почему же Мейерхольд так высоко оценил Горячее сердце? И еще: видимо, за годы, прошедшие с опубликования статьи Одиночество Станиславского, многое изменилось в отношении Мейерхольда к Художественному театру.

В нашем театроведении справедливо сопоставляют, устанавливают связь между Горячим сердцем и предшествовавшим ему Лесом в постановке Мейерхольда. Прошло всего два года,- пишет К. Рудницкий,- и К. С. Станиславский, который Лес у Мейерхольда не видел, но, конечно, был достаточно подробно информирован об этом кощунственном зрелище, поставил Горячее сердце Островского.